נורא דליבא היא תנועה ציבורית המאגדת אנשים איכפתיים שוחרי אמת
בס"ד
«Вайехи» - это двенадцатый и последний раздел Книги Берешит, и в нем двенадцать сыновей Яакова становятся двенадцатью коленами Израиля, как написано «все эти двенадцать колен Израилевых». И глава начинается с «И жил Яаков», а заканчивается «И жил Йосеф», а затем «И умер Йосеф».
Но в отличие от Йосефа, о котором сказано «И жил Йосеф сто десять лет», про Яакова сказано: «И жил Яаков в земле Египетской семнадцать лет», так что из ста сорока семи лет своей жизни он прожил только семнадцать лет в Египте после того, как снова встретил Йосефа и его тяготы закончились (как он сказал фараону в предыдущем разделе главе: «Дни лет моего проживания — сто тридцать лет; немноги и плохи были дни лет жизни моей...» т.е. первые сто тридцать лет были временем «проживанием», а не жизнью).
В отличие от него, все годы Йосефа - сто десять - считаются полноценной жизнью, несмотря на годы ссор между ним и его братьями, годы рабства и годы заключения, все они включены в «И жил Йосеф сто десять лет», потому что каждое мгновение своей жизни он чувствовал свою задачу и осознавал возложенную на него миссию, и ни разу не отчаивался, и не оплакивал свою горькую судьбу, как он говорит в конце главы своим братьям: «Вы замышляли против меня зло, Бог замыслил это к добру, чтоб содеять то, что есть ныне, чтобы сохранить жизнь народу многочисленному». Йосеф упоминает замысел братьев (сделать зло Йосефу) и замысел Бога (сделать добро - «сохранить жизнь народу многочисленному»). А в чём же состоял замысел Йосефа? Как он сам оценивает случившееся?
Но, как мы объясняли, Йосеф полностью подчиняет свои помыслы воле Всевышнего, и поскольку Бог замыслил добро, Йосеф стремится стать посланцем Бога, чтобы претворить в жизнь это добро. Он воспринимает все страдания, через которые он прошел в тюрьме, как интегральную частью своей его миссии, и поэтому они не могут быть злом. Так что он живет цельной, полноценной жизнью все сто десять лет, не теряя ни единого мгновения.
И, на первый взгляд, здесь возникает серьезный вопрос. Йосеф, ни разу не испытавший откровения свыше, жил с неизменной огромной уверенностью в Боге, которая не покидала его и в труднейшие моменты жизни – после того, как братья продали его в рабство, когда он был рабом в Египте, заключенным в чужой враждебной египетской тюрьме. Он ни на мгновение не утратил своей веры, не проявил никаких признаков слабости, напротив, куда бы он ни пошел, он нес имя Бога и воодушевлял других. Во всех речах Йосефа не было ни слова страха или трепета, кроме страха перед Богом – «Вот что делайте, и живы будете, — Бога я боюсь!» (Берешит 42).
Между тем, его отец Яаков несмотря на то, что Бог ему открывался несколько раз, постоянно ощущал тревогу, будь то в отцовском доме с Эсавом ( «Быть может, ощупает меня мой отец, и буду в его глазах обманщиком, и навлеку я на себя проклятие, а не благословение» (там же 27), во время бегства от Эсава в Харан или от Лавана в страну Израиля, перед встречей с Эсавом («И устрашился Яаков очень, и тяжко стало ему», «Спаси же меня от руки брата моего, от руки Эсава! Ибо страшусь я его, как бы он не пришел и не разбил меня - мать с сыновьями» (там же, 32)), в Шхеме, после того, как Шимон и Леви поразили город («Я же малочислен, и соберутся они против меня и разобьют меня, и истреблен буду я и мой дом» (там же, 34)), после продажи Йосефа, когда Яаков не мог утешиться ( «И сказал он: Вот сойду из-за сына моего скорбящим в могилу» (там же, 37)), во время поездки Биньямина с братьями в Египет («Не сойдет мой сын с вами, ибо его брат умер, и он один остался. И (если) постигнет его беда в пути… то сведете седины мои в скорби в могилу» (там же, 42)). Оценивая прошедшую жизнь во время встречи с фараоном, он говорит: «Немноги и злополучны были дни лет жизни моей» (там же, 47).
В связи с последним стихом в «Деат зкеним» приводится следующий мидраш: когда Яаков сказал: «немноги и злополучны были», Бог сказал ему: Я спас тебя от Эсава и Лавана, и я вернул тебе Дину и Йосефа, и ты недоволен своей жизнью, говоря, что она была мала и плоха?! Клянусь, что укорочу жизнь твою на число лет, равное количествор слов от «и сказал» до «дней проживания их», по сравнению с жизнью Ицхака, отца твоего. В указанном отрывке 33 слова, и действительно Яаков прожил на 33 года меньше Ицхака, 147 лет, а не 180.
Поcтавленный нами вопрос усиливается словами Торы: «Это порождения Яакова. Йосеф...» — как мы писали выше, их смысл в том, что Йосеф во всем походил на отца. Откуда же тогда такая разница, почему вышло, что сын превзошел отца?
Ответ скрывается в начале их жизненного пути..
Йосеф от рождения был любимым сыном от любимой жены («А Израиль любил Йосефа более всех сыновей своих… и сделал ему разноцветное одеяние») и знал с юности, что он избран нести наследие отцов, и что нечего опасаться, что он будет отвергнут подобно Ишмаэлю и Эсаву. Пророческие сны предсказывали ему будущее, и куда бы он ни пошел, был с ним Бог, и что бы он ни делал — Всевышний давал ему удачу. Так уверенность и любовь, которые он получил от отца в детстве, заложили в нем важное качество: умение безоговорочно полагаться на Творца. И никакие трудности после не могли сломить его, а лишь укрепляли.
Яаков же до семидесяти семи лет жил в тени своего брата Эсава, который был любимым сыном Ицхака. Даже при рождении Эсав опередил его, так что Яакову осталось только держаться за его пяту. Вся первая половина жизни Яакова проходит в стразхе оказаться отвегрнутым – вдруг продолжателем традиции окажется не он, аЭсав. Поэтому он выкупает у брата первородство и становится «человеком кротким, живущим в шатрах» — и все равно Эсав едва не получает благословения, и лишь находчивость матери Ривки избавляет Яакова от жребия Ишмаэля.
Таким образом Яаков живет в постоянном опасении, что он не достоин нести наследие отцов, ведь даже благословения ему пришлось получать обманом. И когда он бежит от Эсава в Харан, и Всевышний впервые открывается ему и обещает его хранить, Яаков все равно опасается, и дает обет, что если Всевышний будет с ним и по возвращении в Ханаан, тои «камень этот, который я поставил памятником, будет домом Божиим; и из всего, что дашь мне, я дам Тебе десятую часть». Т.е. даже после того, как Творец открывается ему, Яаков остается в сомнении, не лишится ли он защиты Провидения по возвращении в Ханаан, и не перейдет ли она к Эсаву, остающемуся близ Ицхака и выполняющему заповедь почитания отца.
После побега от Лавана, сражаясь с ангелом Эсава, Яаков вынуждает того благословить его и подтвердить прежние благословения. И все равно перед встречей с Эсавом он не чувствует себя достойным защиты Творца: «Недостоин я всех милостей и всех благодеяний».
Даже и по рождении Биньямина, когда завершается появление двенадцати колен, Яаков пребывает в опасении, что его род не достиг цельности. Поэтому исчезновение Йосефа становится для него знаком, что Бог отвернулся от него. Ведь тогда действительно дух святости оставил его, и он не был способен увидеть, где находится Йосеф, а Всевышний не открывался ему целых двадцать два года. Яаков полагает, что оказался отторгнут подобно Ишмаэлю и Эсаву.
И только когда находится Йосеф, и Яаков оказывается в Египте, окруженный двенадцатью сыновьями, каждый из которых праведен и блюдет наследие отцов — лишь тогда он успокаивается и позволяет себе прожить семнадцать лет в полной уверенности, что Бог не отвернется от него, и что он действительно праотец еврейского народа.
Но и теперь остается немаловажная деталь, требуемая, чтобы приобщиться к числу праотцев: погребение в пещере Махпела. Покуда Яаков в ней не похоронен, останется опасение, что там будет погребен Эсав.
Посему, когда дни Яакова приближаются к концу, он призывает Йосефа и подобно деду (как Авраам с Элиэзером, прежде чем отправить того в Падан-Арам за невестой для Ицхака) говорит: «Положи руку твою под бедро мое… Не хорони меня в Египте. И дабы лечь мне с отцами моими, вынесешь ты меня из Египта и похоронишь меня в их гробнице.»
Однако Йосеф не кладет руки ему под бедро, а лишь произносит: «Я сделаю по слову твоему,» — ведь в случае Элиэзера речь шла о рабе Авраама, а здесь — о любимом сыне, и неуважительно класть руку под бедро отца. Поэтому Йосеф лишь приносит клятву исполнить просьбу.
Но и это не полностью успокаивает Яакова, и после благословений двенадцати сыновьям, он, в присутствии всех их, заповедует: «Я собираюсь к народу моему; похороните меня при отцах моих, в пещере, которая на поле Эфрона Хетийца. В пещере, которая на поле Махпела, что пред Мамре, в земле Ханаанской, на поле, которое купил Авраам у Эфрона Хетийца в собственность для погребения. Там похоронили Авраама и Сару, жену его; там похоронили Ицхака и Ривку, жену его; и там похоронил я Лею. Поле это и пещера, которая на нем, куплены у сынов Хета».
Говоря с Йосефом, Яаков не вдавался в подробности истории пещеры Махпела, в которой осталось всего одно место, и ни родоначальники колен, ни кто другой уже не будут похоронены там, ибо она предназначена лишь для праотцев.
В конце нашего раздела Йосеф также заклинает сыновей Израиля вынести его прах из Египта и похоронить в земле Израиля:о которой Господь "клялся Аврааму, Ицхаку и Яакову" – но не в пещере Махпела. Лишь тот, кому открывался Господь, кому Он обещал землю Израиля, достоин того, чтобы быть похоронен в пещера Махпела. Сыновья Яакова не испытали Божественного откровения, и это та разделительная черта, которыо отличает их от поколений праотцев, у них нет той особой связи с пещерой Махпела и с землей страны Израиля, которая была присуща праотцам. Поэтому, в отличие от Яакова, Йосеф не требует, чтобы его останки были отнесены в страну Израиля сразу после смерти. Это должно произойти позднее, когда настанет обешанное избавление, и евреи покинут Египет. Лишь тогда останки Йосефа будут преданы погребению в стране Израидя, ибо он часть народа Израиля, а не его праотцев.
Яаков, уже имея негативный опыт с первородством Эсава, желает, в отличие от своего отца, чтобы его преемником был не первенец – Реувен, а тот, кто имеет лучшие душевные качества. Поэтому он предпочитает Йосефа и выделяет его, подарив ему разноцветное одеяние. При этом Яаков ведет себя по отношению к Йосефу совсем не так, как в свое время обходился с ним его отец.
Когда Яаков заболевает и Йосеф приходит к нему со своими сыновьями Менаше и Эфраимом (именно в таком порядке), Яаков находит в себе силы приподняться на кровати и рассказать Йосефу о том, как Творец открылся ему в Лузе, в земле Ханаана и благословил его: «Вот, Я распложу тебя и размножу тебя, и сделаю тебя собранием народов, и дам землю эту потомству твоему после тебя во владение вечное». Слово «распложу» (мафрэха) намекает на Эфраима, получившего свое имя за то, что «Бог сделал меня (Йосефа) плодовитым (ифрани) в земле страдания моего» (там же, 41:52). И также на Эфраима намекает упоминаемое далее название места захоронения Рахели – «на дороге в Эфрат». Здесь Яаков опять отдает предпочтение младшему брату Эфраиму, а не старшему Менаше, по той же причине, из-за которой он отдал предпочтение Йосефу. По этой же причине Авраам предпочел Ицхака, а не первенца Ишмаэля, по этой же причине Ицхак должен был предпочесть второго сына - Яакова, а не первенца – Эсава, по этой же причине Яаков предпочел младшую Рахель, а не старшую Лею.
Поэтому Яаков говорит Йосефу: «А теперь два сына твои, родившиеся у тебя в земле Египетской до прибытия моего к тебе в Египет, мои они; Эфраим и Менаше, как Реувен и Шимон, будут мои». При этом, он этом сначала упоминает Эфраима, а потом Менаше, и сравнивает Эфраима со своим старшим сыном Реувеном, а Менаше со своим вторым сыном Шимоном, будто Эфраим первенец.
Следует сказать, что, когда Яаков благословляет своих сыновей, троих из них он не только не благословляет, а наоборот, порицает – это Реувен, Шимон и Леви. Вместо Реувена и Шимона благословение получают Эфраим и Менаше, а вместо Леви благословение получает сам Йосеф. (Когда Яаков дает благословения своим сыновьям, Йосеф получает отдельное благословение, несмотря на то, что Яаков уже благословил его сыновей, а благословение детей – это, одновременно, и благословение родителей).
Возникает вопрос: Если сыновья Йосефа занимают место Реувена и Шимона – старших сыновей Яакова, почему же тогда в Пещере Патриархов рядом с Яаковом похоронена Лея - мать Реувена и Шимона, и в этом она подобна Ривке и Саре, похороненным рядом с Ицхаком и Авраамом, в то время как Рахель – мать Йосефа и бабушка Эфраима и Менаше, похоронена по дороге в Эфрат, в Бейт-Лехеме, а не рядом с Яаковом в Пещере Патриархов? Почему Яаков просит похоронить его в Хевроне в Пещере Патриархов, а сам не перенес туда останки Рахели?
Теперь Яаков может ответить на этот вопрос: Если бы Рахель была его единственной женой, он бы перенес её останки в Хеврон и похоронил бы их в Пещере Патриархов, то есть сделал бы то, что теперь он просит Йосефа сделать с ним самим после его смерти. Но Лея тоже была его женой, и только одна из жен могла быть похоронена рядом с ним в Пещере Патриархов, об этом говорит само название пещеры – "маарат а-махпела" - «парная пещера» или «пещера пар», то есть там могут быть похоронены только пары. Если бы Рахель умерла позже, Яаков похоронил бы в Пещере Патриархов её, а не Лею.
Незадолго до смерти Рахели Всевышний сказал Яакову: «Плодись и умножайся; народ и множество народов будут от тебя" (Берешит, 35:11) Рахель умерла при родах, при появлении на свет Биньямина и исполнении завета «плодись и умножайся», возле места, в названии которого, Эфрата, есть корень слова плодись» ("пей-реш-hэй" – это знак того,, что все произошло по воле Всевышнего. Таким образом, Рахель была похоронена близ Эфраты, а Лея - в пещере Махпела, рядом с Яаковом. Когда Яаков видит Эфраима, имя которого также содержит в себе указание на плодородие он еще лучше понимает, что место захоронения Рахели отнюдь не случайно, что он правильно поступил, похоронив её у Эфраты, и была на то воля Небес. И поэтому теперь Яаков может объяснить Йосефу, почему он не похоронил его мать в пещере Махпела, а Йосеф способен его понять, ведь он тоже во всем следует воле Всевышнего, не отклоняясь от неё ни вправо, ни влево.
В самом деле, казалось бы, в этом нет ничего нового для Йосефа. Он знал и о смерти Рахели у Эфраты, и о словах Бога его отцу. Что же нового здесь сообщает ему Яаков? Новое заключаются в связи с имением Эфраим. Это имя связывает для Яакова мотивы "Вот, Я распложу тебя ", "на дороге в Эфрату" "сделаю тебя собранием народов". Яаков понимает, что все это относится к Эфраиму. Скрестив руки над головами своих внуков, он говорит Йосефу: "Знаю, сын мой, знаю, он также станет народом, он также будет велик: но меньший его брат будет больше его, и потомство его станет многочисленным народом". Это связано с темой умножения народа и плодовитости, поэтому, благословляя Эфраима и Менаше, Яаков говорит: "Да расплодятся они во множестве среди народов", - и впоследствии, начинает благословление Йосефа, начинает именно с этой темы: "Росток плодоносный Йосеф, плодоносный над источником". С ней связаны и последующие его слова "Он да благословит тебя... благословениями персей и утробы".
Причина того, почему блгагословение плодовитостью относится именно к Йосефу и его пототомкам, указана в конце слов Яакова, обращенных к Йосефу: "Да будут они на голове Йосефа, и на темени отличившегося от братьев своих". Говоря об отделенности Йосефа от братьев, Яаков использует то же слово, которым называют назарея, того, кто отдаляется от всего мирского. Эта особенность Йосефа проявилась в истории с женой Потифара, когда Йосеф не только не поддался соблазну, но и заплатил огромной ценой – двенадцатилетним тюремным заключением и позором - за свои нравственные принципы, и она же стала причиной благословения плодовистью, достигаемой в чистоте и святости. Следует отметить, что хотя Тора упоминает лишь двоих его сыновей, из слов Яакова можно заключить, что после приезда Яакова в Египет у Йосефа рождались еще дети: "А дети твои, рожденные после них, будут твои. По имени братьев своих будут они именоваться в уделе своем".
Поэтому на первый план выходит именно имя Эфраим.( "Бог сделал меня плодовитым в земле страдания моего", Берешит, 41:52), а не имя Менаше ("Бог дал мне забыть все мое мучение и весь дом отца моего", там 51). Давая имя своему первенцу, Йосеф думал, что ему нет места в доме отца, но впоследствии выяснилось, то он ошибся. Вся семья переселилась к нему, так что Бог не только не дал ему забыть дом отца своего, но и привел его семью к нему. Поэтому Яаков ставит Эфраима перед Менаше; он понимает, что сущность Йосефа найдет свое выражение именно в младшем сыне, Эфраиме, которому суждено стать собранием народов.
Яаков сообщает Йосефу о своем решении сделать Эфраима и Менаше коленами еще до того, как перед ним предстали его внуки. Почему Йосеф не приводит к Яакову детей, родившихся у него после них? Это можно объяснить словами самого Яакова: "Два сына твои, родившиеся у тебя в земле Египетской, до прибытия моего в Египет, мои они". Границей оказывается время прибытия Яакова в Египет, когда численность еврейского народа достигла семидесятьи душ (включая Эфраима и Менаше). Последующие дети Йосефа не имеют самостоятельного статуса, они получат право на землю Израиля в рамках наследия колен Менаше и Эфраима.
Складывается впечатление, что Яаков не узнает сыновей Йосефа - он спрашивает, кто это, хотя видит их: «И увидел Израиль сыновей Йосэйфа, и сказал: кто эти? С другой стороны, сразу после этого сказано: «И глаза Израиля помутнели от старости: не мог он видеть» , - иными словами, он все-таки их не видит? Упоминание слабости зрения Яакова от старости очень напоминает ослабевшее зрение Ицхака, который именно тогда пожелал благословить Эсава, и произошла вся история с подменой благословений – младший был благословлен прежде старшего. Так и здесь – зрение Яакова ослабло от старости, и Йосеф ставит у его правой руки Менаше, а у левой – Эфраима, поскольку уже понял, что Яаков отдает предпочтение Эфраиму, называя его первым: « Эфраим и Менаше, как Реувен и Шимон, будут мои», - и опасается, что повторится прошлое, и вновь младший будет предпочтен старшему. Но события развиваются не так, как раньше: младший не проявляет никакой инициативы, Яаков сам отдает ему первенство и умышленно меняет местами свои руки. Однако в отличие от Эсава, Менаше не ревнует и не завидует своему брату, он не возненавидил Эфраима, как некогда Эсав ненавидел Яакова из-за обмана. Вражда между братьями не вспыхивает по двум причинам: во-первых, не Эфраим затеял перемену местами благословений, а во-вторых, оба они обладали хорошими задатками, унаследованными от отца, Йосефа, не затаившего злобу на братьев. Этим заканчивается испытание Йосефа по установлению мира между людьми, начавшееся с того, что он был послан отцом в Шхем, чтобы помириться с братьями. Возможно, Яаков меняет руки местами для того, чтобы увидеть реакцию братьев – рассердится ли Менаше и позавидует ли он брату, и возгордится ли Эфраим, - и видя, что оба реагируют достойно, надлежащим для праведников образом, благословляет их обоих: через них, их братство и царящий между ними мир, будет благословен народ Израиля, - как сказано: "да сделает тебя Бог, как Эфраим и Менаше".
И в самом деле, зрение Яакова угасло от старости, но это не ослабляет остроты его внутреннего духовного видения, позволяющего его видеть сыновей Йосефа и задаваться вопросом: кто они? Потомки ли они того Йосефа, который ссорился с братьями? Или же они подлинные братья, между которыми нет места ревности и отчуждению, и даже когда Яаков отодвинул в сторону Менаше, поставив на его место Эфраима, между ними не вспыхнет соперничество? И если так, почему самое важное благословение из всех братьев все-таки получает Йеуда, а не Йосеф? «Поклонятся тебе сыновья отца твоего», - это напоминает благословение, полученное Яаковом от Ицхака: «И поклонятся тебе сыновья твоей матери». Почему же Яаков передает основное благословение не Йосефу, а Йеуде, продавшему Йосефа в рабство, отдавая царствование Йеуде , а не Йосефу («Не отойдет скипетр от Йеуды»)?
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо уяснить один момент: известно ли Яакову о продаже Йосефа братьями, знает ли он, как развивались события: попытка Реувена, предложение Йеуды, инициатива Шимона и Леви, - а если да, то кто рассказал ему обо всем этом? Очевидно , не Йосеф, который уже усвоил горький урок – не злословить на своих братьев их отцу. По благословениям Яакова можно заключить, что ему было известно то, что произошло, особенно – в соответствии с тем, что говорят мидраши о благословении Шимона и Леви. Про них сказано: «Ибо они во гневе своем убили мужей и по их воле подрезали жилы вола», - и мидраши связывают это с Йосефом, символ которого – вол, телец; получается, что Яаков слышал о том, что Шимон и Леви предлагали убить Йосефа. В любом случае, это не может служить доказательством, поскольку по мнению некоторых комментаторов, сказанное относится только к поведению двух братьев в Шхеме.
Благословляя Йеуду, Яаков говорит ему: «от растерзания моего сына отошел» , - что объясняется в мидрашах как намек на то, что Йеуда предложил продать Йосефа вместо того, чтобы убить его. Но этот стих может быть прочитан и как «от растерзания, ты, сын мой, отошел» ( в силу особенностей грамматики иврита возможно двоякое прочтение – прим. перев.), и в контексте всего стиха целиком: «Молодой лев Йеуда, от растерзания, ты, мой сын, отошел. Преклонился он, лег, как лев и как львица: кто поднимет его?», - может быть отнесен к описанию царственности Йеуды.
И в благословении самому Йосефу сказано: «И огорчали его, и стреляли, и враждовали на него стрельцы», - но это может относиться не к его братьям, а к другим людям, причинившим ему зло, - например, к Потифару и его жене. Таким образом, из текста благословений трудно заключить однозначно, знал ли Яаков, как совершилась продажа Йосефа, или же предполагал, что тот мог быть похищен исмаильтянами и продан в рабство в Египет по дороге в Шхем, без ведома братьев.
И все же есть одно место, которое указывает, что Яаков знал правду о продаже Йосефа - когда братья обращаются к Йосефу после смерти Яакова: «И увидели братья Йосефа, что умер отец их, и сказали: может Йосеф возненавидит нас и воздаст нам за все зло, которое мы сделали ему. И велели они сказать Йосефу: отец твой завещал пред смертью своею, говоря: Так скажите Йосефу: прости, молю тебя, вину братьев твоих и грех их, хотя они сделали тебе зло; а теперь прости вину рабов Бога отца твоего. И плакал Йосеф, когда говорили (это) ему. И пошли и сами братья его, и пали пред лицом его, и сказали: вот, мы рабы тебе». Эти слова указывают на то, что Яакову было известно об их преступлении. Но в предыдущем рассказе он нигде такого не говорит, то есть, братья вложили в его уста просьбу не мстить. Тем не менее, из того, что они вообще говорят об этом, явствует, что Йосефу известно, что отец знал, что братья его продали, иначе он мог бы сказать им: «Как отец мог завещать мне простить вас, если ничего не знал о том, что вы меня продали?». То есть, в словах братьев уже содержится утверждение, что Яаков знал о продаже.
Откуда же это стало известно Яакову? Видимо, когда выяснилось, что Йосеф жив и находится в Египте, братья сами рассказали обо всем отцу, боясь, что если он узнает правду от самого Йосефа, они будут выглядеть не только преступниками, продавшими брата, но еще и лжецами. Они не рассчитывали на то, что Йосеф не раскроет отцу правду, так как опасались, что он все еще таит на них зло, и ничто не удержит его от того, чтобы вновь очернить их в глазах отца. Как мы видим, и теперь, после смерти отца, они все еще подозревают, что Йосеф захочет отомстить. Тем более, раньше они боялись, что он расскажет отцу правду, и предпочли сами во всем признаться прежде, чем Яаков узнает об их злодеянии из уст Йосефа.
Это объясняет, почему Яаков выбрал предводителем колен Йеуду, а не Йосефа. Йеуда на деле доказал, что обладает лидерскими качествами: когда признал правоту Тамар, когда взял на себя ответственность за Биньямина и был готов отдать за него жизнь, сумев, таким образом, вернуть в семью не только Биньямина, но и Йосефа и вновь объединив колена Израиля. При этом, Иеуда отнюдь не затворник, он ведет активную общественную жизнь, и потому о нем сказано: «Йеуда, тебя восхвалят братья твои», - ведь он умеет найти подход к каждому, убедить всех в своей правоте, так что они принимают его главенство, как это видно из истории с продажей Йосефа. Эти качества Йеуды проявляются и когда он убеждает Яакова отпустить с ними Биньямина, и наконец в его решающем разговоре с Йосефом.
В отличие от него, Йосеф, несмотря на то, что он отплатил братьям добром на зло и кормил их и все их семьи в Египте все же не ощущал себя одним из них, казался чуждым настолько, что братья опасались, что после смерти отца он захочет им отомстить. Не зря Яаков называет его «отличившимся от братьев своих» (и так же говорит Моше в благословении колена Йосефа). Затворник, отдаляющийся от общества, не годится на роль лидера, для нее нужен человек, тесно связанный с окружающими, способный понять заботы каждого и донести до каждого свою позицию. Разница между Йеудой и Йосефом хорошо видна в разделе «Вайешев»: Йосеф следует за предначертанным и не ошибается, а Йеуда ломает установленные рамки, спотыкается и ошибается, но также и признает и исправляет свои ошибки, и поэтому именно ему, а не Йосефу, «отличившемуся от своих братьев»., подобает царствовать над коленами Израиля.
И поэтому, несмотря на всю любовь Яакова к Йосефу, несмотря на то, что он предпочитает его остальным братьям, несмотря на его гнев на них из-за продажи Йосефа, Яаков, думая не о своих личных предпочтениях, но о благе народа Израиля, ставит во главе того, кто более других способен вести за собой колена – Йеуду, лидерство которого признают все, а не Йосефа, превосходящего других, но и отделяющего себя от них.
.
«Вайехи» - это двенадцатый и последний раздел Книги Берешит, и в нем двенадцать сыновей Яакова становятся двенадцатью коленами Израиля, как написано «все эти двенадцать колен Израилевых». И глава начинается с «И жил Яаков», а заканчивается «И жил Йосеф», а затем «И умер Йосеф».
Но в отличие от Йосефа, о котором сказано «И жил Йосеф сто десять лет», про Яакова сказано: «И жил Яаков в земле Египетской семнадцать лет», так что из ста сорока семи лет своей жизни он прожил только семнадцать лет в Египте после того, как снова встретил Йосефа и его тяготы закончились (как он сказал фараону в предыдущем разделе главе: «Дни лет моего проживания — сто тридцать лет; немноги и плохи были дни лет жизни моей...» т.е. первые сто тридцать лет были временем «проживанием», а не жизнью).
В отличие от него, все годы Йосефа - сто десять - считаются полноценной жизнью, несмотря на годы ссор между ним и его братьями, годы рабства и годы заключения, все они включены в «И жил Йосеф сто десять лет», потому что каждое мгновение своей жизни он чувствовал свою задачу и осознавал возложенную на него миссию, и ни разу не отчаивался, и не оплакивал свою горькую судьбу, как он говорит в конце главы своим братьям: «Вы замышляли против меня зло, Бог замыслил это к добру, чтоб содеять то, что есть ныне, чтобы сохранить жизнь народу многочисленному». Йосеф упоминает замысел братьев (сделать зло Йосефу) и замысел Бога (сделать добро - «сохранить жизнь народу многочисленному»). А в чём же состоял замысел Йосефа? Как он сам оценивает случившееся?
Но, как мы объясняли, Йосеф полностью подчиняет свои помыслы воле Всевышнего, и поскольку Бог замыслил добро, Йосеф стремится стать посланцем Бога, чтобы претворить в жизнь это добро. Он воспринимает все страдания, через которые он прошел в тюрьме, как интегральную частью своей его миссии, и поэтому они не могут быть злом. Так что он живет цельной, полноценной жизнью все сто десять лет, не теряя ни единого мгновения.
И, на первый взгляд, здесь возникает серьезный вопрос. Йосеф, ни разу не испытавший откровения свыше, жил с неизменной огромной уверенностью в Боге, которая не покидала его и в труднейшие моменты жизни – после того, как братья продали его в рабство, когда он был рабом в Египте, заключенным в чужой враждебной египетской тюрьме. Он ни на мгновение не утратил своей веры, не проявил никаких признаков слабости, напротив, куда бы он ни пошел, он нес имя Бога и воодушевлял других. Во всех речах Йосефа не было ни слова страха или трепета, кроме страха перед Богом – «Вот что делайте, и живы будете, — Бога я боюсь!» (Берешит 42).
Между тем, его отец Яаков несмотря на то, что Бог ему открывался несколько раз, постоянно ощущал тревогу, будь то в отцовском доме с Эсавом ( «Быть может, ощупает меня мой отец, и буду в его глазах обманщиком, и навлеку я на себя проклятие, а не благословение» (там же 27), во время бегства от Эсава в Харан или от Лавана в страну Израиля, перед встречей с Эсавом («И устрашился Яаков очень, и тяжко стало ему», «Спаси же меня от руки брата моего, от руки Эсава! Ибо страшусь я его, как бы он не пришел и не разбил меня - мать с сыновьями» (там же, 32)), в Шхеме, после того, как Шимон и Леви поразили город («Я же малочислен, и соберутся они против меня и разобьют меня, и истреблен буду я и мой дом» (там же, 34)), после продажи Йосефа, когда Яаков не мог утешиться ( «И сказал он: Вот сойду из-за сына моего скорбящим в могилу» (там же, 37)), во время поездки Биньямина с братьями в Египет («Не сойдет мой сын с вами, ибо его брат умер, и он один остался. И (если) постигнет его беда в пути… то сведете седины мои в скорби в могилу» (там же, 42)). Оценивая прошедшую жизнь во время встречи с фараоном, он говорит: «Немноги и злополучны были дни лет жизни моей» (там же, 47).
В связи с последним стихом в «Деат зкеним» приводится следующий мидраш: когда Яаков сказал: «немноги и злополучны были», Бог сказал ему: Я спас тебя от Эсава и Лавана, и я вернул тебе Дину и Йосефа, и ты недоволен своей жизнью, говоря, что она была мала и плоха?! Клянусь, что укорочу жизнь твою на число лет, равное количествор слов от «и сказал» до «дней проживания их», по сравнению с жизнью Ицхака, отца твоего. В указанном отрывке 33 слова, и действительно Яаков прожил на 33 года меньше Ицхака, 147 лет, а не 180.
Поcтавленный нами вопрос усиливается словами Торы: «Это порождения Яакова. Йосеф...» — как мы писали выше, их смысл в том, что Йосеф во всем походил на отца. Откуда же тогда такая разница, почему вышло, что сын превзошел отца?
Ответ скрывается в начале их жизненного пути..
Йосеф от рождения был любимым сыном от любимой жены («А Израиль любил Йосефа более всех сыновей своих… и сделал ему разноцветное одеяние») и знал с юности, что он избран нести наследие отцов, и что нечего опасаться, что он будет отвергнут подобно Ишмаэлю и Эсаву. Пророческие сны предсказывали ему будущее, и куда бы он ни пошел, был с ним Бог, и что бы он ни делал — Всевышний давал ему удачу. Так уверенность и любовь, которые он получил от отца в детстве, заложили в нем важное качество: умение безоговорочно полагаться на Творца. И никакие трудности после не могли сломить его, а лишь укрепляли.
Яаков же до семидесяти семи лет жил в тени своего брата Эсава, который был любимым сыном Ицхака. Даже при рождении Эсав опередил его, так что Яакову осталось только держаться за его пяту. Вся первая половина жизни Яакова проходит в стразхе оказаться отвегрнутым – вдруг продолжателем традиции окажется не он, аЭсав. Поэтому он выкупает у брата первородство и становится «человеком кротким, живущим в шатрах» — и все равно Эсав едва не получает благословения, и лишь находчивость матери Ривки избавляет Яакова от жребия Ишмаэля.
Таким образом Яаков живет в постоянном опасении, что он не достоин нести наследие отцов, ведь даже благословения ему пришлось получать обманом. И когда он бежит от Эсава в Харан, и Всевышний впервые открывается ему и обещает его хранить, Яаков все равно опасается, и дает обет, что если Всевышний будет с ним и по возвращении в Ханаан, тои «камень этот, который я поставил памятником, будет домом Божиим; и из всего, что дашь мне, я дам Тебе десятую часть». Т.е. даже после того, как Творец открывается ему, Яаков остается в сомнении, не лишится ли он защиты Провидения по возвращении в Ханаан, и не перейдет ли она к Эсаву, остающемуся близ Ицхака и выполняющему заповедь почитания отца.
После побега от Лавана, сражаясь с ангелом Эсава, Яаков вынуждает того благословить его и подтвердить прежние благословения. И все равно перед встречей с Эсавом он не чувствует себя достойным защиты Творца: «Недостоин я всех милостей и всех благодеяний».
Даже и по рождении Биньямина, когда завершается появление двенадцати колен, Яаков пребывает в опасении, что его род не достиг цельности. Поэтому исчезновение Йосефа становится для него знаком, что Бог отвернулся от него. Ведь тогда действительно дух святости оставил его, и он не был способен увидеть, где находится Йосеф, а Всевышний не открывался ему целых двадцать два года. Яаков полагает, что оказался отторгнут подобно Ишмаэлю и Эсаву.
И только когда находится Йосеф, и Яаков оказывается в Египте, окруженный двенадцатью сыновьями, каждый из которых праведен и блюдет наследие отцов — лишь тогда он успокаивается и позволяет себе прожить семнадцать лет в полной уверенности, что Бог не отвернется от него, и что он действительно праотец еврейского народа.
Но и теперь остается немаловажная деталь, требуемая, чтобы приобщиться к числу праотцев: погребение в пещере Махпела. Покуда Яаков в ней не похоронен, останется опасение, что там будет погребен Эсав.
Посему, когда дни Яакова приближаются к концу, он призывает Йосефа и подобно деду (как Авраам с Элиэзером, прежде чем отправить того в Падан-Арам за невестой для Ицхака) говорит: «Положи руку твою под бедро мое… Не хорони меня в Египте. И дабы лечь мне с отцами моими, вынесешь ты меня из Египта и похоронишь меня в их гробнице.»
Однако Йосеф не кладет руки ему под бедро, а лишь произносит: «Я сделаю по слову твоему,» — ведь в случае Элиэзера речь шла о рабе Авраама, а здесь — о любимом сыне, и неуважительно класть руку под бедро отца. Поэтому Йосеф лишь приносит клятву исполнить просьбу.
Но и это не полностью успокаивает Яакова, и после благословений двенадцати сыновьям, он, в присутствии всех их, заповедует: «Я собираюсь к народу моему; похороните меня при отцах моих, в пещере, которая на поле Эфрона Хетийца. В пещере, которая на поле Махпела, что пред Мамре, в земле Ханаанской, на поле, которое купил Авраам у Эфрона Хетийца в собственность для погребения. Там похоронили Авраама и Сару, жену его; там похоронили Ицхака и Ривку, жену его; и там похоронил я Лею. Поле это и пещера, которая на нем, куплены у сынов Хета».
Говоря с Йосефом, Яаков не вдавался в подробности истории пещеры Махпела, в которой осталось всего одно место, и ни родоначальники колен, ни кто другой уже не будут похоронены там, ибо она предназначена лишь для праотцев.
В конце нашего раздела Йосеф также заклинает сыновей Израиля вынести его прах из Египта и похоронить в земле Израиля:о которой Господь "клялся Аврааму, Ицхаку и Яакову" – но не в пещере Махпела. Лишь тот, кому открывался Господь, кому Он обещал землю Израиля, достоин того, чтобы быть похоронен в пещера Махпела. Сыновья Яакова не испытали Божественного откровения, и это та разделительная черта, которыо отличает их от поколений праотцев, у них нет той особой связи с пещерой Махпела и с землей страны Израиля, которая была присуща праотцам. Поэтому, в отличие от Яакова, Йосеф не требует, чтобы его останки были отнесены в страну Израиля сразу после смерти. Это должно произойти позднее, когда настанет обешанное избавление, и евреи покинут Египет. Лишь тогда останки Йосефа будут преданы погребению в стране Израидя, ибо он часть народа Израиля, а не его праотцев.
Яаков, уже имея негативный опыт с первородством Эсава, желает, в отличие от своего отца, чтобы его преемником был не первенец – Реувен, а тот, кто имеет лучшие душевные качества. Поэтому он предпочитает Йосефа и выделяет его, подарив ему разноцветное одеяние. При этом Яаков ведет себя по отношению к Йосефу совсем не так, как в свое время обходился с ним его отец.
Когда Яаков заболевает и Йосеф приходит к нему со своими сыновьями Менаше и Эфраимом (именно в таком порядке), Яаков находит в себе силы приподняться на кровати и рассказать Йосефу о том, как Творец открылся ему в Лузе, в земле Ханаана и благословил его: «Вот, Я распложу тебя и размножу тебя, и сделаю тебя собранием народов, и дам землю эту потомству твоему после тебя во владение вечное». Слово «распложу» (мафрэха) намекает на Эфраима, получившего свое имя за то, что «Бог сделал меня (Йосефа) плодовитым (ифрани) в земле страдания моего» (там же, 41:52). И также на Эфраима намекает упоминаемое далее название места захоронения Рахели – «на дороге в Эфрат». Здесь Яаков опять отдает предпочтение младшему брату Эфраиму, а не старшему Менаше, по той же причине, из-за которой он отдал предпочтение Йосефу. По этой же причине Авраам предпочел Ицхака, а не первенца Ишмаэля, по этой же причине Ицхак должен был предпочесть второго сына - Яакова, а не первенца – Эсава, по этой же причине Яаков предпочел младшую Рахель, а не старшую Лею.
Поэтому Яаков говорит Йосефу: «А теперь два сына твои, родившиеся у тебя в земле Египетской до прибытия моего к тебе в Египет, мои они; Эфраим и Менаше, как Реувен и Шимон, будут мои». При этом, он этом сначала упоминает Эфраима, а потом Менаше, и сравнивает Эфраима со своим старшим сыном Реувеном, а Менаше со своим вторым сыном Шимоном, будто Эфраим первенец.
Следует сказать, что, когда Яаков благословляет своих сыновей, троих из них он не только не благословляет, а наоборот, порицает – это Реувен, Шимон и Леви. Вместо Реувена и Шимона благословение получают Эфраим и Менаше, а вместо Леви благословение получает сам Йосеф. (Когда Яаков дает благословения своим сыновьям, Йосеф получает отдельное благословение, несмотря на то, что Яаков уже благословил его сыновей, а благословение детей – это, одновременно, и благословение родителей).
Возникает вопрос: Если сыновья Йосефа занимают место Реувена и Шимона – старших сыновей Яакова, почему же тогда в Пещере Патриархов рядом с Яаковом похоронена Лея - мать Реувена и Шимона, и в этом она подобна Ривке и Саре, похороненным рядом с Ицхаком и Авраамом, в то время как Рахель – мать Йосефа и бабушка Эфраима и Менаше, похоронена по дороге в Эфрат, в Бейт-Лехеме, а не рядом с Яаковом в Пещере Патриархов? Почему Яаков просит похоронить его в Хевроне в Пещере Патриархов, а сам не перенес туда останки Рахели?
Теперь Яаков может ответить на этот вопрос: Если бы Рахель была его единственной женой, он бы перенес её останки в Хеврон и похоронил бы их в Пещере Патриархов, то есть сделал бы то, что теперь он просит Йосефа сделать с ним самим после его смерти. Но Лея тоже была его женой, и только одна из жен могла быть похоронена рядом с ним в Пещере Патриархов, об этом говорит само название пещеры – "маарат а-махпела" - «парная пещера» или «пещера пар», то есть там могут быть похоронены только пары. Если бы Рахель умерла позже, Яаков похоронил бы в Пещере Патриархов её, а не Лею.
Незадолго до смерти Рахели Всевышний сказал Яакову: «Плодись и умножайся; народ и множество народов будут от тебя" (Берешит, 35:11) Рахель умерла при родах, при появлении на свет Биньямина и исполнении завета «плодись и умножайся», возле места, в названии которого, Эфрата, есть корень слова плодись» ("пей-реш-hэй" – это знак того,, что все произошло по воле Всевышнего. Таким образом, Рахель была похоронена близ Эфраты, а Лея - в пещере Махпела, рядом с Яаковом. Когда Яаков видит Эфраима, имя которого также содержит в себе указание на плодородие он еще лучше понимает, что место захоронения Рахели отнюдь не случайно, что он правильно поступил, похоронив её у Эфраты, и была на то воля Небес. И поэтому теперь Яаков может объяснить Йосефу, почему он не похоронил его мать в пещере Махпела, а Йосеф способен его понять, ведь он тоже во всем следует воле Всевышнего, не отклоняясь от неё ни вправо, ни влево.
В самом деле, казалось бы, в этом нет ничего нового для Йосефа. Он знал и о смерти Рахели у Эфраты, и о словах Бога его отцу. Что же нового здесь сообщает ему Яаков? Новое заключаются в связи с имением Эфраим. Это имя связывает для Яакова мотивы "Вот, Я распложу тебя ", "на дороге в Эфрату" "сделаю тебя собранием народов". Яаков понимает, что все это относится к Эфраиму. Скрестив руки над головами своих внуков, он говорит Йосефу: "Знаю, сын мой, знаю, он также станет народом, он также будет велик: но меньший его брат будет больше его, и потомство его станет многочисленным народом". Это связано с темой умножения народа и плодовитости, поэтому, благословляя Эфраима и Менаше, Яаков говорит: "Да расплодятся они во множестве среди народов", - и впоследствии, начинает благословление Йосефа, начинает именно с этой темы: "Росток плодоносный Йосеф, плодоносный над источником". С ней связаны и последующие его слова "Он да благословит тебя... благословениями персей и утробы".
Причина того, почему блгагословение плодовитостью относится именно к Йосефу и его пототомкам, указана в конце слов Яакова, обращенных к Йосефу: "Да будут они на голове Йосефа, и на темени отличившегося от братьев своих". Говоря об отделенности Йосефа от братьев, Яаков использует то же слово, которым называют назарея, того, кто отдаляется от всего мирского. Эта особенность Йосефа проявилась в истории с женой Потифара, когда Йосеф не только не поддался соблазну, но и заплатил огромной ценой – двенадцатилетним тюремным заключением и позором - за свои нравственные принципы, и она же стала причиной благословения плодовистью, достигаемой в чистоте и святости. Следует отметить, что хотя Тора упоминает лишь двоих его сыновей, из слов Яакова можно заключить, что после приезда Яакова в Египет у Йосефа рождались еще дети: "А дети твои, рожденные после них, будут твои. По имени братьев своих будут они именоваться в уделе своем".
Поэтому на первый план выходит именно имя Эфраим.( "Бог сделал меня плодовитым в земле страдания моего", Берешит, 41:52), а не имя Менаше ("Бог дал мне забыть все мое мучение и весь дом отца моего", там 51). Давая имя своему первенцу, Йосеф думал, что ему нет места в доме отца, но впоследствии выяснилось, то он ошибся. Вся семья переселилась к нему, так что Бог не только не дал ему забыть дом отца своего, но и привел его семью к нему. Поэтому Яаков ставит Эфраима перед Менаше; он понимает, что сущность Йосефа найдет свое выражение именно в младшем сыне, Эфраиме, которому суждено стать собранием народов.
Яаков сообщает Йосефу о своем решении сделать Эфраима и Менаше коленами еще до того, как перед ним предстали его внуки. Почему Йосеф не приводит к Яакову детей, родившихся у него после них? Это можно объяснить словами самого Яакова: "Два сына твои, родившиеся у тебя в земле Египетской, до прибытия моего в Египет, мои они". Границей оказывается время прибытия Яакова в Египет, когда численность еврейского народа достигла семидесятьи душ (включая Эфраима и Менаше). Последующие дети Йосефа не имеют самостоятельного статуса, они получат право на землю Израиля в рамках наследия колен Менаше и Эфраима.
Складывается впечатление, что Яаков не узнает сыновей Йосефа - он спрашивает, кто это, хотя видит их: «И увидел Израиль сыновей Йосэйфа, и сказал: кто эти? С другой стороны, сразу после этого сказано: «И глаза Израиля помутнели от старости: не мог он видеть» , - иными словами, он все-таки их не видит? Упоминание слабости зрения Яакова от старости очень напоминает ослабевшее зрение Ицхака, который именно тогда пожелал благословить Эсава, и произошла вся история с подменой благословений – младший был благословлен прежде старшего. Так и здесь – зрение Яакова ослабло от старости, и Йосеф ставит у его правой руки Менаше, а у левой – Эфраима, поскольку уже понял, что Яаков отдает предпочтение Эфраиму, называя его первым: « Эфраим и Менаше, как Реувен и Шимон, будут мои», - и опасается, что повторится прошлое, и вновь младший будет предпочтен старшему. Но события развиваются не так, как раньше: младший не проявляет никакой инициативы, Яаков сам отдает ему первенство и умышленно меняет местами свои руки. Однако в отличие от Эсава, Менаше не ревнует и не завидует своему брату, он не возненавидил Эфраима, как некогда Эсав ненавидел Яакова из-за обмана. Вражда между братьями не вспыхивает по двум причинам: во-первых, не Эфраим затеял перемену местами благословений, а во-вторых, оба они обладали хорошими задатками, унаследованными от отца, Йосефа, не затаившего злобу на братьев. Этим заканчивается испытание Йосефа по установлению мира между людьми, начавшееся с того, что он был послан отцом в Шхем, чтобы помириться с братьями. Возможно, Яаков меняет руки местами для того, чтобы увидеть реакцию братьев – рассердится ли Менаше и позавидует ли он брату, и возгордится ли Эфраим, - и видя, что оба реагируют достойно, надлежащим для праведников образом, благословляет их обоих: через них, их братство и царящий между ними мир, будет благословен народ Израиля, - как сказано: "да сделает тебя Бог, как Эфраим и Менаше".
И в самом деле, зрение Яакова угасло от старости, но это не ослабляет остроты его внутреннего духовного видения, позволяющего его видеть сыновей Йосефа и задаваться вопросом: кто они? Потомки ли они того Йосефа, который ссорился с братьями? Или же они подлинные братья, между которыми нет места ревности и отчуждению, и даже когда Яаков отодвинул в сторону Менаше, поставив на его место Эфраима, между ними не вспыхнет соперничество? И если так, почему самое важное благословение из всех братьев все-таки получает Йеуда, а не Йосеф? «Поклонятся тебе сыновья отца твоего», - это напоминает благословение, полученное Яаковом от Ицхака: «И поклонятся тебе сыновья твоей матери». Почему же Яаков передает основное благословение не Йосефу, а Йеуде, продавшему Йосефа в рабство, отдавая царствование Йеуде , а не Йосефу («Не отойдет скипетр от Йеуды»)?
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо уяснить один момент: известно ли Яакову о продаже Йосефа братьями, знает ли он, как развивались события: попытка Реувена, предложение Йеуды, инициатива Шимона и Леви, - а если да, то кто рассказал ему обо всем этом? Очевидно , не Йосеф, который уже усвоил горький урок – не злословить на своих братьев их отцу. По благословениям Яакова можно заключить, что ему было известно то, что произошло, особенно – в соответствии с тем, что говорят мидраши о благословении Шимона и Леви. Про них сказано: «Ибо они во гневе своем убили мужей и по их воле подрезали жилы вола», - и мидраши связывают это с Йосефом, символ которого – вол, телец; получается, что Яаков слышал о том, что Шимон и Леви предлагали убить Йосефа. В любом случае, это не может служить доказательством, поскольку по мнению некоторых комментаторов, сказанное относится только к поведению двух братьев в Шхеме.
Благословляя Йеуду, Яаков говорит ему: «от растерзания моего сына отошел» , - что объясняется в мидрашах как намек на то, что Йеуда предложил продать Йосефа вместо того, чтобы убить его. Но этот стих может быть прочитан и как «от растерзания, ты, сын мой, отошел» ( в силу особенностей грамматики иврита возможно двоякое прочтение – прим. перев.), и в контексте всего стиха целиком: «Молодой лев Йеуда, от растерзания, ты, мой сын, отошел. Преклонился он, лег, как лев и как львица: кто поднимет его?», - может быть отнесен к описанию царственности Йеуды.
И в благословении самому Йосефу сказано: «И огорчали его, и стреляли, и враждовали на него стрельцы», - но это может относиться не к его братьям, а к другим людям, причинившим ему зло, - например, к Потифару и его жене. Таким образом, из текста благословений трудно заключить однозначно, знал ли Яаков, как совершилась продажа Йосефа, или же предполагал, что тот мог быть похищен исмаильтянами и продан в рабство в Египет по дороге в Шхем, без ведома братьев.
И все же есть одно место, которое указывает, что Яаков знал правду о продаже Йосефа - когда братья обращаются к Йосефу после смерти Яакова: «И увидели братья Йосефа, что умер отец их, и сказали: может Йосеф возненавидит нас и воздаст нам за все зло, которое мы сделали ему. И велели они сказать Йосефу: отец твой завещал пред смертью своею, говоря: Так скажите Йосефу: прости, молю тебя, вину братьев твоих и грех их, хотя они сделали тебе зло; а теперь прости вину рабов Бога отца твоего. И плакал Йосеф, когда говорили (это) ему. И пошли и сами братья его, и пали пред лицом его, и сказали: вот, мы рабы тебе». Эти слова указывают на то, что Яакову было известно об их преступлении. Но в предыдущем рассказе он нигде такого не говорит, то есть, братья вложили в его уста просьбу не мстить. Тем не менее, из того, что они вообще говорят об этом, явствует, что Йосефу известно, что отец знал, что братья его продали, иначе он мог бы сказать им: «Как отец мог завещать мне простить вас, если ничего не знал о том, что вы меня продали?». То есть, в словах братьев уже содержится утверждение, что Яаков знал о продаже.
Откуда же это стало известно Яакову? Видимо, когда выяснилось, что Йосеф жив и находится в Египте, братья сами рассказали обо всем отцу, боясь, что если он узнает правду от самого Йосефа, они будут выглядеть не только преступниками, продавшими брата, но еще и лжецами. Они не рассчитывали на то, что Йосеф не раскроет отцу правду, так как опасались, что он все еще таит на них зло, и ничто не удержит его от того, чтобы вновь очернить их в глазах отца. Как мы видим, и теперь, после смерти отца, они все еще подозревают, что Йосеф захочет отомстить. Тем более, раньше они боялись, что он расскажет отцу правду, и предпочли сами во всем признаться прежде, чем Яаков узнает об их злодеянии из уст Йосефа.
Это объясняет, почему Яаков выбрал предводителем колен Йеуду, а не Йосефа. Йеуда на деле доказал, что обладает лидерскими качествами: когда признал правоту Тамар, когда взял на себя ответственность за Биньямина и был готов отдать за него жизнь, сумев, таким образом, вернуть в семью не только Биньямина, но и Йосефа и вновь объединив колена Израиля. При этом, Иеуда отнюдь не затворник, он ведет активную общественную жизнь, и потому о нем сказано: «Йеуда, тебя восхвалят братья твои», - ведь он умеет найти подход к каждому, убедить всех в своей правоте, так что они принимают его главенство, как это видно из истории с продажей Йосефа. Эти качества Йеуды проявляются и когда он убеждает Яакова отпустить с ними Биньямина, и наконец в его решающем разговоре с Йосефом.
В отличие от него, Йосеф, несмотря на то, что он отплатил братьям добром на зло и кормил их и все их семьи в Египте все же не ощущал себя одним из них, казался чуждым настолько, что братья опасались, что после смерти отца он захочет им отомстить. Не зря Яаков называет его «отличившимся от братьев своих» (и так же говорит Моше в благословении колена Йосефа). Затворник, отдаляющийся от общества, не годится на роль лидера, для нее нужен человек, тесно связанный с окружающими, способный понять заботы каждого и донести до каждого свою позицию. Разница между Йеудой и Йосефом хорошо видна в разделе «Вайешев»: Йосеф следует за предначертанным и не ошибается, а Йеуда ломает установленные рамки, спотыкается и ошибается, но также и признает и исправляет свои ошибки, и поэтому именно ему, а не Йосефу, «отличившемуся от своих братьев»., подобает царствовать над коленами Израиля.
И поэтому, несмотря на всю любовь Яакова к Йосефу, несмотря на то, что он предпочитает его остальным братьям, несмотря на его гнев на них из-за продажи Йосефа, Яаков, думая не о своих личных предпочтениях, но о благе народа Израиля, ставит во главе того, кто более других способен вести за собой колена – Йеуду, лидерство которого признают все, а не Йосефа, превосходящего других, но и отделяющего себя от них.
.
